В компании с Пополь и Мими

Журналист и переводчик Виктор Мартынов рассказал о своих встречах со знаменитыми французами – Полем Мориа и Мирей Матьё

Отечественное ТВ без Поля Мориа – что французская музыка без маэстро, которому 4 марта исполнилось бы 90 лет. Это имя стало синонимом популярных передач «В мире животных», «Кинопанорама», «Прогноз погоды» после программы «Время», музыкальной картинкой к которым служили исполненные оркестром мелодии «Жаворонок» («Alouette»), «Прости мой детский каприз» («Pardonne-moi ce caprice d’enfant»), «Токката» («Toccata»). Кстати, Поль Мориа с композицией «Love is Blue» – пока единственный француз, которому покорилась вершина американского хит-парада. Один из немногих наших соотечественников, кому посчастливилось пообщаться с ним, – Виктор Мартынов. В 60-е годы прошлого столетия их познакомила также горячо любимая у нас француженка – Мирей Матьё.

С чистого листа Мирей

Мой собеседник – журналист, переводчик, писатель. Французский для него – язык, на котором он думает. В середине 60-х влиятельный французский журнал «Пари Матч» пригласил талантливого репортёра на стажировку. Это был, скорее, ответный жест. Пребывая в штате Агентства печати «Новости», Виктор несколько лет содействовал французам в организации репортажей на модную и популярную тогда космическую тематику – Гагарин, Титов, Леонов… Для оперативности многие эксклюзивные материалы с уникальными снимками отправлял в «сумке пилота». И французы уже на следующий день одновременно с нашей прессой взрывали мир очередной сенсацией.

Париж 1966 года поразил советского журналиста обилием рекламы, иллюминации и тёплым редакционным приёмом: шикарная гостиница у Елисейских Полей, «Peugeot 404» напрокат… Вручая ключи от машины, предупредили, чтобы он не забивал голову штрафными квитанциями и относил их для оплаты в редакцию. При скромных советских суточных в размере пятидесяти франков французские коллеги выдали на расходы тысячу франков со словами: «Как закончатся, обращайся ещё!». Виктор жил полной редакционной жизнью: интервью, расшифровки, планёрки, летучки, сдача материала. Раз в неделю к подписанию номера приезжал владелец – медиамагнат, «текстильный» и «сахарный» король французской индустрии Жан Пруво. Просматривал разложенные на полу полосы и оценивал вёрстку. Если выпуск нравился, заказывал для всей редакции ящик шампанского (!). На предложение русского репортёра концерта в «Олимпии». В редакции мне поручили встретить на вокзале всю семью, которая приехала на концерт. Можете себе представить, как это выглядело, когда с поезда на платформу вышли родители и 16 детей, включая грудного ребёнка, которого мать несла на руках. Старк такой выход в свет использовал специально, чтобы привлечь внимание публики к Мирей. После концерта он сразу повёз меня к ней домой, где никто из посторонних никогда не бывал.

– Виктор Юрьевич, какое первое впечатление на вас произвела певица?

– Продюсер поселил её в шикарных апартаментах вместе с тёткой и старшей сестрой. Тётку звали Ирена, и  приехать в Советский Союз лукаво подмигнул и беззлобно ухмыльнулся: «Боюсь, меня неправильно поймут…».

Однажды Мартынова как журналиста «Пари Матч» представили импресарио Джонни Старку. К тому времени продюсер раскрутил французскую рок-звезду Джонни Холлидея и взял себе новую подопечную – Мирей Матьё, впервые увидев её в телевизионном шоу, аналоге современного российского «Голоса». Выступление вызвало фурор! Критика и публика в один голос заговорили: новая Эдит Пиаф. Старк решил сделать из 19-летней девушки ни на кого не похожую Мирей Матьё. Ради её звезды даже оставил Холлидея на пике популярности.

– Я приехал в Париж накануне её первого сольного она, как позже сказала Мирей, в меня влюбилась. Но мне было 36 лет, а ей – за 40… Так что о развитии отношений я не помышлял. А молодая Мирей, с большими глазами и неповторимой чёлкой (кстати, как элемент имиджа её также придумал Старк, а потом подхватили все женщины СССР – Ред.), слушала мои рассказы о Советском Союзе, о котором ничего не знала, и просила показать его на карте. Она же выросла в глубинке. Отец – каменщик, мать – домохозяйка... Многодетная семья, в которой Мирей – старший ребёнок. Чтобы помогать матери по хозяйству и в воспитании младших братьев и сестёр, бросила церковно-приходскую школу. Она даже читала с трудом. У неё был только потрясающей силы голос. Старк начал лепить образ буквально с чистого листа. После того как купил большой дом в Авиньоне, её семья распрощалась с бедностью. Для Мирей импресарио нанял педагогов по музыке, сольфеджио, литературе, истории, географии… Как-то на репетиции я наблюдал, как он её одёргивал: «Не кричи… Не ори… Пой!». Джонни для Мирей стал всем – воспитателем, наставником, отцом. Не был только любовником. И в конце концов она избавилась от подражания Пиаф и стала «государственным голосом Франции». Смерть Старка сильно подкосила Мирей. Замены ему она так и не нашла и продюсером пригласила свою вторую по старшинству сестру Кристину.

– Но за славу и успех пришлось заплатить высокую цену. Старк связал её контрактом, который исключал даже намёк на личную жизнь…

– Её жизнь была регламентирована и расписана по часам. Передвигалась только на машинах. Как правило, её сопровождала приставленная пресс-атташе Надин – рыженькая бестия, которая окружила Мирей непробиваемой стеной. Да, Матьё по-прежнему не замужем. Но одно время пресса писала о её романе с канадским певцом Полом Анкой. Она мне о нём ничего не говорила.

– Ходили слухи, что она была в близких отношениях с президентом Франции – Миттераном…

– Кто вам такое сказал? Это грязные сплетни.

– У нас в стране вы встречались?

– Редакция «Пари Матч» попросила меня сопровождать её уже на первых гастролях в 1967 году. С тех пор каждую поездку Мирей в СССР встречал и провожал её в аэропорту. После концерта она со всеми цветами обязательно просила отвезти её в Храм Николая Чудотворца в Хамовниках. Он ей чем-то напоминал Собор Василия Блаженного, возможно, своими разноцветными куполами. В тишине, подальше от любопытных глаз, к иконе подносила цветы, сосредоточенно читала молитву: считала себя обязанной отдать таким образом дань уважения пребыванию здесь. На гастролях, как правило, всегда жёсткий график. Поэтому всё свободное время занимали репетиции. По магазинам ходить было некогда. К тому же её везде узнавали, чего она не любила. Ужинали мы, по сложившейся традиции, в «Национале», при свечах.

– Француженке, наверное, сложно было что-то выбрать в меню советского ресторана, особенно в условиях всеобщего дефицита?

– Неправда, там было всё. К тому же детство Мирей прошло в бедности. Она не знала в еде излишеств и не была избалована, но в Париже меня обязательно водила в «Дом трюфелей», где угощала деликатесом, который тоже очень любила.

– Мирей у вас на глазах превратилась в звезду. Популярность, слава сильно её изменили?

– Она поменялась кардинально. У неё появилась уверенность в себе. Но это произошло не из-за популярности, а благодаря образованию, которое она получила. Никогда не замечал за ней звёздной болезни – высокомерия, светского снобизма. Скорее, наоборот, она избегала внимания. Мне она всегда казалась даже немного скованной. Вспоминаю такой случай. В 1991-м посол России во Франции и мой друг детства Юрий Рыжов устроил концерт в посольстве. Я по старой дружбе предложил позвать Мирей. Он такого поворота не ожидал. К ней тогда было не пробиться. А она, как я и предполагал, ответила: «Нет вопросов!» и дала согласие выступить, не попросив даже гонорара. Её ласково называли Мими. Она любила проявлять внимание. Всегда привозила в подарок тростниковый сахар, хороший кофе, а в Париже угощала обедом и нагружала гостинцами.

Скромняга Поль

– При каких обстоятельствах она познакомила вас с Полем Мориа?

–  На  первых  же  гастролях  в  Ленинграде  Пополь, как  его  называли  французы,  дирижировал  оркестром, с  которым Мирей Матьё  тогда  выступала.  Нас  вместе поселили  в  гостинице  «Астория».  Накануне  редакция «Пари  Матч»  попросила  композитора  и  дирижёра написать  мелодию  к  словам  Гастона  Бонёра  «Когда рассвет,  товарищ?».  Поэт-коммунист  был  большим другом журнала. В стихотворении речь идёт об «Авроре», в 1917 году возвестившей своим выстрелом о наступлении новой  эпохи.  Помню,  спускаюсь  утром  на  завтрак в  ресторан,  а  Поль  уже  за  единственным в  гостинице  роялем  «подыскивает» мелодию.  Подобрал  быстро.  Когда подошла Мирей, тут же позвал её к инструменту, дал листок с текстом, и они стали петь песню. А у меня в  это  время  родилась  идея  – записать первое исполнение на палубе  настоящего  крейсера.
Французы  восприняли  её  с энтузиазмом.  Позвонил  на Ленинградское  телевидение, договорился  о  съёмке,  в назначенный день все приехали, Мирей  встала  у  самой  пушки.
Несмотря  на  прохладную  и ветреную  погоду  раннего  утра,  она мужественно  впервые  исполнила  эту песню,  что  и  записали  на  плёнку.  Был уверен  –  запись  скоро  появится  на  экране,  но не  дождался.  Когда  позвонил  в  студию,  ответили,  что  с плёнкой что-то случилось. Так телевизионщики запороли сенсацию.

– Каким вы запомнили Поля Мориа?

– Он был скромнее рядового француза. Его скромность мне  казалась  даже  наигранной,  утрированной… Но  нет: в  нём  она  была  абсолютно  естественной.  Представить его  продвигающимся  локтями  вперёд  невозможно.
Наоборот,  сам  пропустит  впереди  себя  10  человек.  Во время  гастролей  не  помню  его  праздношатающимся.
Всё  время  чем-то  занимался  в  зале:  проверял  акустику, настраивал  вместе  с  музыкантами  инструменты, репетировал.  Следующая  наша  встреча  произошла  лет через  пятнадцать.  Я  приехал  в  Париж,  достал  старую аписную книжку и набрал номер, слабо надеясь, что по прошествии  многих  лет  мне  ответят.  Но  на  том  конце сняли трубку, и только я напомнил о себе – мол, Виктор Мартынов,  журналист,  как  он  перебил:  «О,  Виктор! Обижаешь… Конечно помню, давай приезжай!» Поль дал адрес, я тут же сел на метро и приехал к нему. Небольшая и  скромно  обставленная  комната,  половину  которой занимал  рояль.  По  сути,  это  была  студия:  вдоль  стен шкафы,  от  пола  до  потолка  заставленные  книгами,  два кожаных мягких кресла, в которых утопаешь, синтезатор.
Он приготовил мне кофе и начал делиться впечатлениями от  гастрольной  поездки  в  Японию.  Он  был  в  восторге от  японской  публики:  насколько  они  тонко  чувствуют музыку. Потом показал, как «набрасывает» мелодию на синтезаторе,  заранее  подбирая  и  задавая  необходимый ритм. Я рассказал о дочери, которая тогда начинала петь (известная ныне исполнительница авторской песни Галина  Хомчик  –  Ред.).  После  этого  он  достал  пачку своих дисков, 12 штук, каждый подписал «Дочке Галине» и передал в подарок. Так что моя дочь выросла на хорошей музыке. Больше с Полем, к сожалению, не виделись.

…Виктор  Юрьевич  полвека  провёл  с  камерой  и диктофоном.  Франция,  Китай,  Африка,  Мексика…  У Георгия  Жукова  на  даче  познакомился  с  внучкой  уже опального в те годы маршала. Случайно встретив на пляже в Пицунде Председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина, поговорил с ним о том, как живётся в  только  что  построенном  пансионате.

Вспоминает  усеянное  веснушками лицо  Джины  Лоллобриджиды, когда  увидел  французскую кинозвезду  без  грима  в  номере гостиницы  «Москва».  Шарля Азнавура  в Оружейной  палате Кремля  усадил  на  трон Ивана Грозного. Ива Монтана увидел снимающим шлем  на  съёмках фильма  «Большой  приз»  в Монте-Карло.  Чтобы  вжиться в  роль,  артист  наматывал  по трассе  круги  на  автомобиле с  установленной  на  бампере камерой. Так что на экране мы видим реальные  переживания  гонщика  за рулём... И, чтобы развеять миф о советской цензуре,  мой  собеседник  приводит  случай  из жизни.  В  1961  году  он  стоял  у  истоков  популярной информационной  программы  «Эстафета  новостей».
Был  ведущим,  репортёром. Накануне  одного  из  первых выпусков программы на квартире  знаменитой балерины Ольги Лепешинской собрал общественную редколлегию

– за одним столом обсуждали будущую программу Юрий Гагарин, Зиновий Гердт, Ольга Лепешинская, Александр Казанцев…  «Эстафету…»,  которая  впоследствии эволюционировала в программу «Время», запустили!

– Мы в кадре, в студии, поставили телефон. Каждый мог  дозвониться,  задать  вопрос,  высказаться,  выразить своё  отношение  к  показанному  событию.  Это  была реальность,  а  не  постановка.  Сегодня  же  вы  пройдёте целую цепочку операторов, прежде чем будете услышаны в эфире…
И с этим трудно поспорить…