В компании с Пополь и Мими
- Музыкальная шкатулка
- Номер 10
- Автор: Виталий Лесничий
- Август 2015

Журналист и переводчик Виктор Мартынов рассказал о своих встречах со знаменитыми французами – Полем Мориа и Мирей Матьё
Отечественное ТВ без Поля Мориа – что французская музыка без маэстро, которому 4 марта исполнилось бы 90 лет. Это имя стало синонимом популярных передач «В мире животных», «Кинопанорама», «Прогноз погоды» после программы «Время», музыкальной картинкой к которым служили исполненные оркестром мелодии «Жаворонок» («Alouette»), «Прости мой детский каприз» («Pardonne-moi ce caprice d’enfant»), «Токката» («Toccata»). Кстати, Поль Мориа с композицией «Love is Blue» – пока единственный француз, которому покорилась вершина американского хит-парада. Один из немногих наших соотечественников, кому посчастливилось пообщаться с ним, – Виктор Мартынов. В 60-е годы прошлого столетия их познакомила также горячо любимая у нас француженка – Мирей Матьё.
С чистого листа Мирей
Мой собеседник – журналист, переводчик, писатель. Французский для него – язык, на котором он думает. В середине 60-х влиятельный французский журнал «Пари Матч» пригласил талантливого репортёра на стажировку. Это был, скорее, ответный жест. Пребывая в штате Агентства печати «Новости», Виктор несколько лет содействовал французам в организации репортажей на модную и популярную тогда космическую тематику – Гагарин, Титов, Леонов… Для оперативности многие эксклюзивные материалы с уникальными снимками отправлял в «сумке пилота». И французы уже на следующий день одновременно с нашей прессой взрывали мир очередной сенсацией.
Париж 1966 года поразил советского журналиста обилием рекламы, иллюминации и тёплым редакционным приёмом: шикарная гостиница у Елисейских Полей, «Peugeot 404» напрокат… Вручая ключи от машины, предупредили, чтобы он не забивал голову штрафными квитанциями и относил их для оплаты в редакцию. При скромных советских суточных в размере пятидесяти франков французские коллеги выдали на расходы тысячу франков со словами: «Как закончатся, обращайся ещё!». Виктор жил полной редакционной жизнью: интервью, расшифровки, планёрки, летучки, сдача материала. Раз в неделю к подписанию номера приезжал владелец – медиамагнат, «текстильный» и «сахарный» король французской индустрии Жан Пруво. Просматривал разложенные на полу полосы и оценивал вёрстку. Если выпуск нравился, заказывал для всей редакции ящик шампанского (!). На предложение русского репортёра концерта в «Олимпии». В редакции мне поручили встретить на вокзале всю семью, которая приехала на концерт. Можете себе представить, как это выглядело, когда с поезда на платформу вышли родители и 16 детей, включая грудного ребёнка, которого мать несла на руках. Старк такой выход в свет использовал специально, чтобы привлечь внимание публики к Мирей. После концерта он сразу повёз меня к ней домой, где никто из посторонних никогда не бывал.
– Виктор Юрьевич, какое первое впечатление на вас произвела певица?
– Продюсер поселил её в шикарных апартаментах вместе с тёткой и старшей сестрой. Тётку звали Ирена, и приехать в Советский Союз лукаво подмигнул и беззлобно ухмыльнулся: «Боюсь, меня неправильно поймут…».
Однажды Мартынова как журналиста «Пари Матч» представили импресарио Джонни Старку. К тому времени продюсер раскрутил французскую рок-звезду Джонни Холлидея и взял себе новую подопечную – Мирей Матьё, впервые увидев её в телевизионном шоу, аналоге современного российского «Голоса». Выступление вызвало фурор! Критика и публика в один голос заговорили: новая Эдит Пиаф. Старк решил сделать из 19-летней девушки ни на кого не похожую Мирей Матьё. Ради её звезды даже оставил Холлидея на пике популярности.
– Я приехал в Париж накануне её первого сольного она, как позже сказала Мирей, в меня влюбилась. Но мне было 36 лет, а ей – за 40… Так что о развитии отношений я не помышлял. А молодая Мирей, с большими глазами и неповторимой чёлкой (кстати, как элемент имиджа её также придумал Старк, а потом подхватили все женщины СССР – Ред.), слушала мои рассказы о Советском Союзе, о котором ничего не знала, и просила показать его на карте. Она же выросла в глубинке. Отец – каменщик, мать – домохозяйка... Многодетная семья, в которой Мирей – старший ребёнок. Чтобы помогать матери по хозяйству и в воспитании младших братьев и сестёр, бросила церковно-приходскую школу. Она даже читала с трудом. У неё был только потрясающей силы голос. Старк начал лепить образ буквально с чистого листа. После того как купил большой дом в Авиньоне, её семья распрощалась с бедностью. Для Мирей импресарио нанял педагогов по музыке, сольфеджио, литературе, истории, географии… Как-то на репетиции я наблюдал, как он её одёргивал: «Не кричи… Не ори… Пой!». Джонни для Мирей стал всем – воспитателем, наставником, отцом. Не был только любовником. И в конце концов она избавилась от подражания Пиаф и стала «государственным голосом Франции». Смерть Старка сильно подкосила Мирей. Замены ему она так и не нашла и продюсером пригласила свою вторую по старшинству сестру Кристину.
– Но за славу и успех пришлось заплатить высокую цену. Старк связал её контрактом, который исключал даже намёк на личную жизнь…
– Её жизнь была регламентирована и расписана по часам. Передвигалась только на машинах. Как правило, её сопровождала приставленная пресс-атташе Надин – рыженькая бестия, которая окружила Мирей непробиваемой стеной. Да, Матьё по-прежнему не замужем. Но одно время пресса писала о её романе с канадским певцом Полом Анкой. Она мне о нём ничего не говорила.
– Ходили слухи, что она была в близких отношениях с президентом Франции – Миттераном…
– Кто вам такое сказал? Это грязные сплетни.
– У нас в стране вы встречались?
– Редакция «Пари Матч» попросила меня сопровождать её уже на первых гастролях в 1967 году. С тех пор каждую поездку Мирей в СССР встречал и провожал её в аэропорту. После концерта она со всеми цветами обязательно просила отвезти её в Храм Николая Чудотворца в Хамовниках. Он ей чем-то напоминал Собор Василия Блаженного, возможно, своими разноцветными куполами. В тишине, подальше от любопытных глаз, к иконе подносила цветы, сосредоточенно читала молитву: считала себя обязанной отдать таким образом дань уважения пребыванию здесь. На гастролях, как правило, всегда жёсткий график. Поэтому всё свободное время занимали репетиции. По магазинам ходить было некогда. К тому же её везде узнавали, чего она не любила. Ужинали мы, по сложившейся традиции, в «Национале», при свечах.
– Француженке, наверное, сложно было что-то выбрать в меню советского ресторана, особенно в условиях всеобщего дефицита?
– Неправда, там было всё. К тому же детство Мирей прошло в бедности. Она не знала в еде излишеств и не была избалована, но в Париже меня обязательно водила в «Дом трюфелей», где угощала деликатесом, который тоже очень любила.
– Мирей у вас на глазах превратилась в звезду. Популярность, слава сильно её изменили?
– Она поменялась кардинально. У неё появилась уверенность в себе. Но это произошло не из-за популярности, а благодаря образованию, которое она получила. Никогда не замечал за ней звёздной болезни – высокомерия, светского снобизма. Скорее, наоборот, она избегала внимания. Мне она всегда казалась даже немного скованной. Вспоминаю такой случай. В 1991-м посол России во Франции и мой друг детства Юрий Рыжов устроил концерт в посольстве. Я по старой дружбе предложил позвать Мирей. Он такого поворота не ожидал. К ней тогда было не пробиться. А она, как я и предполагал, ответила: «Нет вопросов!» и дала согласие выступить, не попросив даже гонорара. Её ласково называли Мими. Она любила проявлять внимание. Всегда привозила в подарок тростниковый сахар, хороший кофе, а в Париже угощала обедом и нагружала гостинцами.
Скромняга Поль
– При каких обстоятельствах она познакомила вас с Полем Мориа?

Французы восприняли её с энтузиазмом. Позвонил на Ленинградское телевидение, договорился о съёмке, в назначенный день все приехали, Мирей встала у самой пушки.
Несмотря на прохладную и ветреную погоду раннего утра, она мужественно впервые исполнила эту песню, что и записали на плёнку. Был уверен – запись скоро появится на экране, но не дождался. Когда позвонил в студию, ответили, что с плёнкой что-то случилось. Так телевизионщики запороли сенсацию.
– Каким вы запомнили Поля Мориа?
– Он был скромнее рядового француза. Его скромность мне казалась даже наигранной, утрированной… Но нет: в нём она была абсолютно естественной. Представить его продвигающимся локтями вперёд невозможно.
Наоборот, сам пропустит впереди себя 10 человек. Во время гастролей не помню его праздношатающимся.
Всё время чем-то занимался в зале: проверял акустику, настраивал вместе с музыкантами инструменты, репетировал. Следующая наша встреча произошла лет через пятнадцать. Я приехал в Париж, достал старую аписную книжку и набрал номер, слабо надеясь, что по прошествии многих лет мне ответят. Но на том конце сняли трубку, и только я напомнил о себе – мол, Виктор Мартынов, журналист, как он перебил: «О, Виктор! Обижаешь… Конечно помню, давай приезжай!» Поль дал адрес, я тут же сел на метро и приехал к нему. Небольшая и скромно обставленная комната, половину которой занимал рояль. По сути, это была студия: вдоль стен шкафы, от пола до потолка заставленные книгами, два кожаных мягких кресла, в которых утопаешь, синтезатор.
Он приготовил мне кофе и начал делиться впечатлениями от гастрольной поездки в Японию. Он был в восторге от японской публики: насколько они тонко чувствуют музыку. Потом показал, как «набрасывает» мелодию на синтезаторе, заранее подбирая и задавая необходимый ритм. Я рассказал о дочери, которая тогда начинала петь (известная ныне исполнительница авторской песни Галина Хомчик – Ред.). После этого он достал пачку своих дисков, 12 штук, каждый подписал «Дочке Галине» и передал в подарок. Так что моя дочь выросла на хорошей музыке. Больше с Полем, к сожалению, не виделись.

Вспоминает усеянное веснушками лицо Джины Лоллобриджиды, когда увидел французскую кинозвезду без грима в номере гостиницы «Москва». Шарля Азнавура в Оружейной палате Кремля усадил на трон Ивана Грозного. Ива Монтана увидел снимающим шлем на съёмках фильма «Большой приз» в Монте-Карло. Чтобы вжиться в роль, артист наматывал по трассе круги на автомобиле с установленной на бампере камерой. Так что на экране мы видим реальные переживания гонщика за рулём... И, чтобы развеять миф о советской цензуре, мой собеседник приводит случай из жизни. В 1961 году он стоял у истоков популярной информационной программы «Эстафета новостей».
Был ведущим, репортёром. Накануне одного из первых выпусков программы на квартире знаменитой балерины Ольги Лепешинской собрал общественную редколлегию
– за одним столом обсуждали будущую программу Юрий Гагарин, Зиновий Гердт, Ольга Лепешинская, Александр Казанцев… «Эстафету…», которая впоследствии эволюционировала в программу «Время», запустили!
– Мы в кадре, в студии, поставили телефон. Каждый мог дозвониться, задать вопрос, высказаться, выразить своё отношение к показанному событию. Это была реальность, а не постановка. Сегодня же вы пройдёте целую цепочку операторов, прежде чем будете услышаны в эфире…
И с этим трудно поспорить…